Заметил за собой две странности в общении. 1. На риторические вопросы или фразы из светского репертуара, которые требуют только формального отклика, отвечаю, глубоко задумавшись и с предельной искренностью. Правда, получается нормально. Помню, какие-то девчонки в новогоднюю ночь огонька стрельнули ну и поздравили с новым годом, а я им задыхаясь от волнения стал жаловаться на линейность времени, что это все неправильно, Энштейна помянул, и что время - просто наш способ восприятия, не время проходит, а мы проходим... Девчата поначалу обалдели, но ЧСХ через пару секунд пришли в себя и поддержали разговор про Эйнштейна, и потом как-то все ко мне переместились. В общем, нормально. 2. Я на метафоры и иронию реагирую буквально. Пример: Танька говорит: "Ну не знаю, как тебе с этим разобраться, проще пойти и повеситься." Я, испуганно: "Я не могу, я православный..."

Кучу книжек одновременно читаю: монографии об Эйнштейне, Махно, Пастернаке, Сиде, Лермонтове (кстати, все отлично написаны, прекрасный язык, сколько умных людей на свете - не перестаю удивляться), словарь мата, Довлатова, Ксенофонта, Шекспира, Герода, Афинея, про войну в Югославии, про Афганскую войну, про приемы тотального боя, про выездку лошадей, Лосева, Элиаде про мифы, несколько книжек про античную Македонию и Древний Восток, про конницу.

Быков о Пастернаке. Опять удивляюсь, до чего же люди разные, и до чего Пастернак мне чужой. По склонности к умилению можно всех людей делить. Вот в церкви, например, многие именно такую млеющую атмосферу любят, лампадки, красивые девушки в белых платочках, детишки старательно крестятся - Розанов любит, Илюха. А меня это все не цепляет, а какие-то совсем другие вещи - как например отец Николай литургию совершал, просто торжество Православия, и как он военными кирзовыми сапогами грохочет. И в метро, когда бабулям место уступаешь - Илюха, например, тает, млеет от их многословных благодарностей, а я убегаю подальше, потому что мне их тут же придушить хочется за "ах спасибо-расспасибо, всем спасибочкам спасибо". В общем, моё - это скорее пафос и романтизм, а не умиление и сентиментальность (просто отталкивающие для меня эмоции).

А словарь мата - не, ну я не фрейдист ни по какому! Ну не отождествляю я себя со своим членом, хоть убейся. Скорее, с тихой грустью к нему отношусь, меланхолически и даже отстраненно, типа "Ты чего, обалдел?" или "Да пойми ты, дурья башка..." Как-то так. Братья-разбойники, волею судьбы скованные одной цепью. Приходится как-то ладить, потому что никуда не денешься.

У Ольги на филфаке какой-то преподаватель упомянул, что существует четыре матерных корня, и они себе бошки сломали насчет четвертого, до сих пор дискуссии. Успокою - в книжке написано, что три, и не фиг дурью маяться.

Воспоминания из колыбели. Года в три-четыре я ругался в детском саду Фердинандом де Соссюром, чем очень забавлял матушку-филолога. Оказывается, правда, есть такой лингвист.

Всякие эвфемизмы - мне ужасно нравится, когда эвфемизм звучит круче мата. Нарыл в словаре: "ХЛЯБЬ ТВОЮ ТВЕРДЬ!" Теперь буду употреблять. А еще оказывается Кур - южно-славянский заменитель того самого, в свете чего фамилия Троекуров приобретает такое мощное звучание...