О снах
Сон снился итальянский. Жил в чудесной комнате, я уже не в первый раз сюда в снах попадаю. Открываю дверь таким длинным старинным ключом. Пол на одном уровне с улицей. И от входа большая комната с железной кроватью и у окна – стол. Выбеленные, яркие, чистые стены. Все полно света. А напротив окна - огромная терраса, наверно, вдвое больше моей комнаты, и тоже моя. Наверно, это плоская крыша какого-то утопленного в земле сарая или склада. Она заставлена ящиками с цветами, все брошено, как попало, предыдущим хозяином, никто за ними не ухаживает, но все цветы чудесно распускаются - огромные, южные, белые и желтые, расцветают прямо сквозь какие-то клетки, сетки, раздирают их и разламывают. Наверно, так воплотилась тоска по весне в реале.Старичок какой-то почти сказочный, папа Карло или Оле Лукойе, весело и ласково здоровается, на улице. На ратуше начинают колокола бить. Он весело говорит: «Настал и для меня смертный час с колоколенкой».
Асюту видел во сне, и очень тревожаще – не помню ничего, но в этом же эпизоде, при ней, упоминался каннибализм. Страшно не было, эмоционально ровно, но все равно – с чего бы это?
А потом пошло совершенно другое, так понимаю, что извержение Везувия. Ночь, лава течет в море, столб пара, на месте города – клубы пепла, ничего не видно. Это, наверно, не мой город, п.ч. личностного не чувствую, никого там не знаю, и меня гораздо больше тревожит стоящий рядом неподвижный человек в черных очках. Кажется, это Робеспьер, и у меня есть все основания оказаться на гильотине. Я на него с ужасом смотрю, а на извержение мне наплевать.