Я так загрустил вдруг внезапно, чуть не сдох. Обычно я от такого закрываюсь, но тут не уберегся.

Но С.Т. напомнил мне о хороших латиноамериканских писателях, я начал их скачивать - сколько ж там красоты! И я сразу развеселился. Буду сейчас футбол смотреть и выбирать, что первым делом почитать. Я их в детстве читал много, Кортасар - любимый автор подростковый, причем я конечно Жизнь хронопов и фамов очень любил, но самый любимый у меня был Преследователь. Я перечитывал его недавно - он и правда очень сильный, хотя далеко не такой яркий, как остальные его рассказы, но вот въехал же я в детстве в это во все. Маркеса тоже лет в 13 прочел, и всех очень полюбил. Латиносы в детстве отлично воспринимаются, они такие сказочные, молодые, горячие, ну и секс, само собой - тоже интересно было. У меня сейчас тоска по страстности в литературе, достал меня постмодерн со своим неразличением добра и зла.

И что-то я немного их забыл, они все в детстве остались, а ведь какая прелесть, и полно еще нечитанного. На Льосу и Фуэнтеса у меня большие надежды, потому что я их толком не читал. Жалко только, что уже не читается так, как в детстве, с полным погружением, я это счастье помню, но сейчас только иногда бывает и от самого-самого лучшего.

Про взрослые книжки, которые я читал в детстве

А раньше всего я прочел Бунина. Лет в 8-9, причем сразу "Деревню"! Мама с Ольгой в театр ушли, меня не взяли, я решил не спать, стащил его с полки и как въехал! Потом следом за Деревней - Жизнь Арсеньева и Темные аллеи. В одном сборнике у меня были. Это все за пару дней. Наверно, не понял ни фига, но свое дело он сделал. Причем, так чудно: у него одно из самых ранних воспоминаний, в Жизни Арсеньева, кажется, про пробуждение творчества, что ли, острого художественного чувства, момент, откуда он ведет свой писательский срок - это когда он в детстве увидел картинку в книжке, которая называлась "Встреча в горах с кретином", и вот тогда в нем произошла некая химическая реакция и он стал писателем. В моем случае, кретин сработал еще раз. Потому что я почувствовал точь-в-точь то же самое, когда про это прочел у Бунина. Ключ повернулся, что-то вышло изнутри и все нафиг изменилось.

Я ходил как отравленный, ни о чем другом думать не мог. До сих пор у меня к Бунину совершенно особое отношение, он у меня в подкорку вколочен, в подсознании, как гвоздь, забит, обожаю его.

Да, и еще в детстве я активно читал японцев - Акутагаву, Танидзаки, Кендзабуро Оэ и Кобо Абэ (двух последних практически ни хрена не помню, Итиль напомнила про чужое лицо, и еще был Человек ящик), а потом душа успокоилась на Сэй Сенагон. Вообще, восточная литература у меня шла на ура. Книжка была любимая "Родник жемчужин" - ирано-таджикская поэзия, до сих пор кучу всего наизусть помню. "Что нам брод Аму шершавый? Нам такой, как дорожка златотканная подходит. Смело в воду! Длинногривым скакунам по колена пена пьяная доходит". Вот там все такое кайфовое. Потом еще на арабов переключился. Имруулькайс, Антара, Ашшанфара - про линии стоянки, как полустертые линии татуировки, горе сравнивается с горечью колоквинта. Я даже чуть было арабский не принялся учить. Это во мне кровь кочевников, наверно, заговорила. (Род моего батюшки от египетских султанов, нафиг, происходит - как я с удивлением узнал. Ну это фигня, на самом деле из Персии, видимо.) Какие-то строчки знал на арабском, алфавит научился рисовать. Сейчас только по-русски помню "Соловей в цветнике поет на тысячи голосов".