В Париже ничего не запоминалось, но снилось много и явно интересное, жалко, что забывал. Мог бы вытянуть, как рыбку из пруда, но в лом было и записывать обрывки, и вспоминать. А это еще дачные старые. Просто разгребаю завалы.
1. Длинный сон, который хорошо запомнился. Кто-то учил меня подниматься, когда лежу на спине. Голос с небес. Просто схватись за невидимые руки, которые тебе кто-то протягивает из воздуха. Они поднимут тебя на ноги легко, как ребенка. Я протягиваю руки, пальцами за что-то действительно ухватываюсь в воздухе и встаю одним рывком, даже не сгибая ног. Похоже, что научился.
Английское поместье, плохой ветер, выдувал мозги, шум, скрип крыши, деревья ветвями колотят. Беру в долг коня у еврея, чтобы явиться в гости к соседям при параде. Ростовщик - смешные пейсы, какая-то красная феска, огромный нос, комичный говор, кланяется, потирает ручонки. В гостях все очень мило, я вроде бы не хуже других, весь такой джентльмен, чувствую себя лордом Байроном и вдруг становится очень плохо, судороги в животе, отравили меня в гостях, Сальери-сволоччи, но я вспоминаю, как поднимать себя за руку упавшего, понимаю это символически, думаю, что и отравление можно преодолеть, только найти способ - и начинаю ожесточенно тереть себе уши - это спасает от головокружения и, возможно, от яда тропических лягушек, по-другому я себе все равно ничем помочь не могу. Дамы у камина с чашками чая поворачиваются в мою сторону, смотрят и словно не видят, я, по их мнению, неприличен, приличнее было бы сдохнуть без суеты, интеллигентно и бесшумно. Я чувствую, как уши горят.
2. Сон под радио-Орфей, под ноктюрн Шопена засыпал и видел. Адриан Леверкюн (из манновского «Доктора Фаустуса») был главным героем. (Прототипом, вроде был Малер.) Из ревности к какой-то даме секретарь Ницше подстраивал ему какую-ту каверзу, сложная музыкальная интрига - не запомнил, что, да и кажется, толком не понял. Дело в контрапункте и кто-то что-то тайком правил в нотах для всего оркестра, чтобы все сыграли неправильно.