"Что касается информации о том, что на него и на его семью оказывалось давление и угрозы, а также что была прямая опасность для его жизни в случае дальнейшего его пребывания в Киеве, отец Андрей отказался что-либо говорить на этот счёт. «Ничего об этом слышать не хочу и отвечать на это ничего не хочу. Даже вопросов мне таких не задавайте…»
Зато теперь он у нас, ура! Пока служит в храме святой мученицы Татианы при МГУ.
Вот некоторые выдержки из его выступления в МГУ:
Об униатах:
Умерли те поколения униатов, которые любили подолгу молиться у Распятия, строго соблюдали посты, не ложились спать и не садились есть без молитвы, боялись сказать гнилое слово. Пришли новые поколения – активные, политизированные, далеко не духовные в своей массе, очень враждебные к православию по существу.
Это трагедия. И стилистически, и по духу они совершенно другие. Все ресурсы обошла картинка с Майдана: что такое молитва по-греко-католически. «Отче наш» – «Смерть врагам!» – «Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим», – «Смерть врагам!». Это шизофреническая позиция. Вряд ли они проводят глубокий анализ и разделяют богословие и сегодняшний день в бытии Православной Церкви. Они просто ненавидят все вместе.
Несколько столетий униатство охватывало огромные территории Речи Посполитой и доходило до Смоленска. Брест, Вильно, Луцк были униатскими городами. Что интересно, борьбу против униатства возглавил народ. Епископы очень быстро сдавались на привилегии и принимали унию, зато во Львове, Вильно и Луцке возникли православные братства мирян, которые подчинялись непосредственно Константинопольскому Патриарху. Они издавали книги, материально поддерживали монастыри и храмы, сохранившие верность Православию, и боролись против униатства сто с лишним лет.
Львовское братство было самым сильным и удерживало Православие примерно 110 лет после подписания унии, когда на север и на юг от Львова уже были только униаты. Львовяне сдались последними, но к тому времени в остальных регионах (Белоруссии, Восточной Польше, Центральной Украине) уже начался откат от унии и возврат к Православию. А львовяне, только что принявшие унию, устали метаться и не вернулись к Православию. Поэтому политическая гиперактивность львовян – это, если угодно, неправильно направленная энергия когда-то православного народа. Они ведь были очень благочестивы, православие цвело и сияло во Львове.
Те земли, которые ныне считаются исконно униатскими – это когда-то очень твердые в православной вере земли. Генетически так оно и остается, а практически и политически они всю энергию направляют на борьбу со своей бывшей матерью и своими родными братьями.
Там живут люди – совершенно разные, от очень хороших до очень нехороших. Беда в Киеве произошла не потому, что хороших мало, а плохих много, а потому, что «никаких» – слишком много. «Никакие» обретают случайный смысл жизни во время таких массовых демонстраций. Очень плохие превращаются в очень хороших, Савлы превращаются в Павлов до сегодняшнего дня и до этой секунды.
Надо смотреть на этих людей, понижая градус ненависти, как на Остапа и Андрия – сыновей одного и того же Тараса Бульбы. Андрий влюбился в полячку и стал воевать со своими (это Запад), а Остап остался верным батьке – и погиб на дыбе (это Юго-Восток). Но ведь Андрий – тоже кровь и плоть Остапа. Это тот же самый архетип, перечитайте «Тараса Бульбу».
Беженцы и беженки
– Волонтеры ростовской области говорили «Правмиру», что жители приграничных зон России готовы позаботиться о женщинах и детях, бегущих из Донецкой и Луганской областей, но не готовы давать приют мужчинам Юго-Востока. Они считают, что те должны вернуться и защищать свои дома, потому что сыновья и мужья женщин России не могут сделать всё за них. Можно ли солидаризироваться с этой позицией?
Протоиерей Андрей Ткачев: Не нужно противостоять мнению людей, которые оказались в эпицентре тех или иных событий. Нужно оказывать им посильную помощь – и молитвенную, и денежно-вещевую. Они видят ситуацию со своего места так, как не видим мы, и нужно принять их позицию во внимание.
Беженцы, сбежавшие из-под пуль, не хотят жить вне своей родины, они хотят вернуться. Понятно, что некоторые осядут в России. Люди других национальностей едут в Россию, чтобы поработать и по возможности остаться. А тут славянских крещеных православных людей пули выгоняют в Российскую Федерацию. Может быть, это тяжелый промысел Божий о пополнении нашего славянского генофонда, который размывается сегодня?
Конечно, женщине тяжело брать на руки детей и уезжать, оставляя мужа в полуразрушенной хате, предчувствуя свое вдовство. Все женщины разные: одной муж скажет, что он остается, и она ответит: оставайся. Другая скажет: я без тебя не уеду – и он поедет с ней, потому что надо спасать детей. В этой ситуации не может быть прямых и категоричных ответов. Нужно подходить к каждой ситуации по-своему.
Те, кто принимает беженцев, тоже видят ситуацию по-своему: насколько они их принимают, насколько широки границы их жертвенности. Ведь волонтеры – перегорающие люди. Ты покормишь бездомных месяц, а через другой ты их возненавидишь, а через полгода ты возненавидишь всех людей. Когда ты постоянно отдаешь, нужно пополнять ресурс любви, радостных эмоций. Нельзя давать человеку нагрузку, пока он не рухнет. Нужно оказывать посильную помощь: ведь поставлена слишком тяжелая задача и для правительства, и для местных властей, и для волонтеров. Происходит цивилизационный сдвиг, потрясение, заканчивается целая эпоха гуманизма и начинается эпоха постгуманизма. В условиях глобализации выживать и жить будут только те, кто носит внутри себя некую цивилизационную модель. Например, ислам будет жить, чего бы вы ни ожидали, он будет крепнуть и развиваться. Еврейство будет жить, потому что они носители помазания, благословения от Авраама, и они сохранятся до Страшного суда. Процесс распада и гниения на Украине запущен – и его уже не остановить, он будет развиваться…