Список

1. Сегодняшние евангельские чтения – так таинственно и торжественно.Вот.

Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца, дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа. Но сокровище сие мы носим в глиняных сосудах, чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам. Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем. Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем. Ибо мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей, так что смерть действует в нас, а жизнь в вас.

Не всякая плоть такая же плоть; но иная плоть у человеков, иная плоть у скотов, иная у рыб, иная у птиц. Есть тела небесные и тела земные; но иная слава небесных, иная земных. Иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе. Так и при воскресении мертвых: сеется в тлении, восстает в нетлении; сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется тело душевное, восстает тело духовное.


2. Поэт должен творить мифы, а не рассуждения. (Платон)

3 Ел ледяной виноград и почему-то вспомнил Чаннакале, жаркую яркую ночь на набережной и черный глухой берег Европы на той стороне Дарданелл. Наверно, Парис кормил Елену ледяным виноградом.

Из Враждебного моря

Входит Парис-ратоборец,
белые ноги блестят,
взгляд
азиатские сумерки круглых, что груди, холмов.
Елена подъемлет темные веки...
(Навеки
миг этот будет, как вечность, долог!)
Задернут затканный полог...
(Первая встреча! Первый бой!
Азия и Европа! Европа и Азия!!
И тяжелая от мяса фантазия
медленно, как пищеварение, грезит о вечной
народов битве,
рыжая жена Менелая, тобой, царевич троянский, тобой
уязвленная!
Какие легкие утром молитвы
сдернут призрачный сон,
и все увидят, что встреча вселенной
не ковром пестра,
не как меч остра,
а лежат, красотой утомленные,
брат и сестра,
детски обняв друг друга?)

3. Снилась какая-то таинственная толстушка, советский библиотекарь, бедно одета, в платке на плечах и в тапочках. И была она руководителем какой-то страшной банды, хранила в банках отрезанные головы на полках между зачитанными томиками Ахматовой. Я вытираю ноги о тряпку при входе в библиотеку, в надежде, что она меня не заспиртует. Поворачивается, круглолицая такая, певучий голосок: «А почему вы, НН, заходили вчера в Историчку? Вам у нас не нравится?» Понимаю, что мне кирдык, измен тут не прощают. (Похоже, Елизарова перечитал).

4. Увидел на улице прямо от земли растущую связку разноцветных воздушных шариков. Пошел к ним, как лунатик, рассмотреть поближе такое чудо, а они шевелились, как живые. Вблизи оказалось, это девушка в пёстрой дутой куртке с накинутым на голову капюшоном. Разочарован. Шарики ненастоящие!

5. Понравилось еще одно контральто - Сара Мингардо. Вивальди поёт очень хорошо. Но Мариан Андерсон у меня пока самая любимая, столько глубины, достоинства, философичности. (Я в львиный ров и в крепость погружен И опускаюсь ниже, ниже, ниже Под этих звуков ливень дрожжевой - Сильнее льва, мощнее пятикнижья. - Это Мандельштам о ней). Что-то я весь в цитатах, как в блохах.

6. Все удивляются, что Нобелевку дали Патрику Модиано. Походу я один его читал, правда, слабо помню – про еврейскую девочку в нацистском Париже, спокойный тон внимательного наблюдателя, что-то старческое и скромное. Я одно время много современных французов читал, надеялся, что там Киньяров поле насеяно.