В метро были древние римляне: настороженный центурион сидит в такой позе, чтобы можно было сорваться в любой момент - крупные черты лица, серебряный перстень с волчьей головой; Лукулл в дешевой мятой куртке и растянутых портках, его голова в мраморе великолепно смотрелась бы среди римских императоров, выражая пресыщение и понты; сирийская служанка с облупленным зеленым лаком на ногтях и грязными волосами; армянская принцесса, свежий персик; молодая знатная римлянка – бледная моль с плохой кожей, бесцветные глаза без ресниц: юный провинциал, мечтающий сделать политическую карьеру в Риме, жадно читает новости и бормочет обличительные речи себе под нос – сутулый, близорукий, руки в цыпках; рыжая богатая александрийская еврейка, только что с пентеры сошла, все заставлено ее чемоданами; кавказцы, понаехавшие вместе с посольством Митридата; хипстер-вольноотпущенник с айфоном выставил ноги в проход и пишет в фэйсбук о ватниках, которые обтоптали его брэндовые калиги; и я, вечно мерзнущий скифский варвар, который день пьющий неразбавленное вино, п.ч. мир чужой и непонятный, а дорогу домой забыл.

Снились летающие китаянки в доспехах из черепашьих панцирей. Летали не как птицы, а плавали в воздухе, как рыбы, и вместо пузырей выпускали изо рта ёлочные игрушки, очень красивые шарики. Мужики (какие-то чикагские гангстеры времен сухого закона) деловито развешивали эти шарики и серебряный дождик по комнате, украшали ее к Рождеству. Самый главный (уж не Саакашвили ли?) в задумчивости жевал дождик вместо спагетти.