Крыши горят, грязь блистает, склоны сверкают, листья деревьев - как игривые зеркальца. Хожу слепой и пьяный от всей этой красоты. Мне нравятся грозы, смешанные с солнцем. Люблю волнения всякого рода.
+++
Из Мамлеева; "Когда мне было десять лет, учительница визжала мне: не смей верить в Бога, никакой бессмертной души нет, ты сгниешь, ты сгниешь, как и все… Потом, когда мне было шестнадцать лет, мне попался тип, который учил меня верить в то, что я – вошь. Дескать, это освобождает от вечных проклятых вопросов, от достоевщины. И было время, когда я твердо верил, что я – разумная вошь, и наслаждался этим."
Где-то здесь, кажись, корни остервенения нынеших атеистов. Только они нашли слова покрасивее, про позитив и про то, что вместо церквей надо строить что-нибудь другое. Это куда больше сторонников собирает, чем "я - разумная вошь и тем наслаждаюсь, и вы все сгниете, как и я".
И еще из Мамлеева: " - Вы что, шутите?! Времени не будет! А как же пиво, как же бабы?! Какой же вы не сладострастный все-таки! В тюрьму, в тюрьму!
Тут уж Черепов удивился.
– Тюрьмой высшие силы не напугаешь… А я-то тут при чем?!
– При чем, при чем!.. Никаких высших сил нету, если их не призывать… А вы природу и людей смущаете. Закона международного на вас нет. Платон вы поганый!"
Очень узнаваемые интонации. И еще: "Мир наш станет замкнутым, как пещера без выхода, но жить в ней будет сладко, жирно, безопасно."
21 июля, четверг
Сегодня хуже, солнца нет. Вишен много, созрели уже, все черные - но кислятина! Видел красивую птичку - голова и грудь оранжево-красные, цвета заката, тельце коричневатое, но среди перьев, кажется, тоже красное мелькало, обводами похожа на синицу или воробья, возможно, чуть крупнее. В определителе такую не нашел. Ближе всего - зарянка, но она меньше и худее, и клюв тоньше, и, главное, у нее черная шапочка на голове, а мой был весь ровно облит, без резких переходов. Может, клёст-еловик? Перекрещивающийся клюв я не разглядел, но, кажется, он более пестрый и нет таких красных тонов. Мой был гладенький, плюшевый.
Поезда стали ездить мимо с каким-то вурдалачьим воем.
+++
С книжкой дело так обстоит - у меня еще лист почти готовый есть, но половину из него я решил попозже сунуть, так по смыслу лучше выходит, а по форме хуже. Тут у меня везде Александр, и сплошные диалоги, что я очень не люблю: писать их легко, но мне не нравится, когда жизнь через разговоры проявляется. Поэтому меня больше тянет писать главки, где Гефестион один. В общем, мне надо форму правильную искать, в таком виде это меня не устраивает.
+++
Когда в церкви бываешь, про каждого можно представить, что у него такие невероятные глубины и высоты в душе, что мне никогда не понять. Может, там святые среди нас стоят, ради которых Бог всю землю милует. А в Интернете такого не представишь, все плоско, как на ладони, одни умствования.
22 июля, пятница
Дождь пошел. Мы с Ольгой одновременно выскочили на улицу - она укропу с петрушкой нарвать, я белье снимать. Вернулись одновременно: она насквозь мокрая, я совершенно сухой, даже не помню, чтобы на меня что-то капало, что в стотысячный раз подтвердило семейную теорию о том, что она - человек дождя, я - человек антидождя. Ольга вообще без зонта на улицу не выходит, и это очень плохо для окружающих: у нее зонт-трость, она воспринимает его как оружие, становится самоуверенной и агрессивной и постоянно кого-то этим зонтом бьет. А у меня и зонта нет, не нужен. Я дождь люблю, а она нет.
+++
Бесят совершенно невинные вещи, например, слово "мористей". Ладно бы "кушаю" или "моя супруга" - они далеко не так невинны, как хотят казаться. Если я кого-то искусаю за них, возможно, в руках суровых санитаров, я все равно буду считать себя правым в глубине души. Но "мористей"! Я из-за него чуть планшет не разбил.
+++
Сегодня я выполнил норму писанины, которую определил себе на все лето. Правда, сначала она была раз в пять больше, но мне не писалось, я сокращал ее несколько раз и в полном отчаянии оставил самый минимум - 300 слов в день, и не окончательного и свежего текста, а просто хотя бы правки, но чтоб уж кровь из носу - и вроде сработало. А еще сорок дней осталось, е.б.ж.
23 июля, суббота
Сны плохо запоминаются. Отрывок: из подвального окошка видны ноги проходящих мимо и расшитые подолы - все вышивки, как в музее. Во время дождя немного заливает, но вместо воды - крупный бисер, стеклянно стучит, раскатывается по полу. Кто-то в тусклом цвете рисует розу на необычной бумаге с водяными знаками, рисует ножом, который оставляет тонкие алые штрихи.
* * *
Сегодня опять фейерверк сквозь ветлу устроили. Я сделал вид, что это в мою честь, развернул кресло к окну и благосклонно смотрел, как ветла истекает золотыми струями, как при вспышках на мгновенье высверкивается ее кружевная структура, и на мерцание падающих звезд.
24 июля, воскресенье
Сон про то, как я выкармливал медвежонка. Он был совсем крохотный, с ладонь, тощенький, но ревел и взрыкивал, как большой, только тихонько. Он все время цеплялся за ногу и не отходил от меня ни на шаг - либо на ручки, либо на штанине висит. Невыносимо трогательный звереныш, обаятельный, требовательный и умный. Я его из соски кормил. При этом я вел деловую жизнь - метро, переговоры, приемы, собрания, медведь и бутылка с молоком везде. Договоры подписывались с полпинка.
А потом внезапно скатилось в кошмар. В гостях я спустил его на пол погулять, он где-то невидимо гремел игрушками, и вдруг в комнату невесть откуда вылетает несколько крыс, штуки три обычных серых, а одна просто огромная и угольно черная, и эта черная начинает серых убивать одну за другой, хозяйка орет, крысы визжат, движения такие стремительные и мощные, что вмешаться невозможно, а мой крохотный медведь где-то затаился. Я за него волнуюсь, но почему-то уверен, что он и спрячется хорошо, и драться будет отчаянно, если придется, его с кашей не съешь. А когда черная крыса передушила всех серых, оказалось вдруг, что это большой пушистый черный кот. Но фиг бы я ему стал доверять. И на этом моменте я почему-то проснулся весь в поту и с дико колотящимся сердцем, так и не узнав, где мой медведь. Правда, чувства, что с ним случилось что-то плохое, нет. Все равно - ужасно жалко его там оставлять. Я бы его себе взял, не раздумывая.
Прежде мне всегда медведи только в кошмарах снились, как самые страшные чудовища, а здесь вдруг неожиданно такая прелесть. Только переживаю, как он там без меня.
+++
Еще один кусок книжки закончил, на лист с лишним, только один эпизод я решил в другое место сунуть, так что меньше листа выйдет.
Вообще черновой вариант, сплошная болтовня, в будущем его его сто раз править буду, потому что Александр по-прежнему неудовлетворительный. В том, что касается Александра, повествование от первого лица создает множество трудностей, которые хрен знает, как преодолеть. Нехорошо такое выкладывать, но, может, я еще несколько лет думать буду, как правильно его писать, а дело будет стоять. В общем, обозначил силу и слабость, и лучше дальше пока двинусь, авось там что-нибудь прояснится.
+++
Траурница трижды хотела влететь в мое окно, но зависала в центре и отворачивала в последний момент. Клочок сожженного письма, лоскут вдовьего платья. Испейте нектару. - Ах нет, я в трауре.
Блин, весь день скучаю по медведю. Как он голосил, выпрашивая молочка, как топал следом, как лез вверх по штанам, глупыш.
25 июля, понедельник.
Кусок из забытого сна:
В сарае, где свалены красные знамена, транспаранты, портреты политбюро. Кто-то кричит снаружи:
- Захвати там красное знамя.
- Какое?
- Желтое.
+++
Пауки дружелюбны, щедры и хлебосольны. Один сегодня скинул мне в чашку с кофе две ноги кузнечика. Это было от души, я понял.
Вчера ночью я устроил фотосессию бражнику, который сел отдохнуть на зеркало.
+++
Начал было читать "На крестцах" Горенштейна, - драматические сцены про Ивана Грозного, написано, как обещали в предисловии, языком того времени, некоторые сцены, обещали, выше шекспировских. Вообще читать не смог! Это так ужасно, что я остаток дня грустил. Меня от одного названия колбасит - "На крестцах" - это "на перекрестке".
И все говорят выдержками из писем, летописей и грамот: "Царь, уподобившись во зле первому и самому лютому дракону, сиречь очень большому змию, губителю рода человеческого, ты, лютый зверь, не сыт еще кровью." - Это разговор, и "сиречь" у него через абзац.
"Иван (свирепо вопит) Удушить его немедля подушкой!" ("Свирепо вопит" на каждой странице.)
Содержание приблизительно такое, тема с вариациями:
"Опричники. Любо, любо! (Начинают избивать дубинами духовных. Крики и плач.)
Иван (дико вопит). Бей их!
Царевич Иван. Батюшка, и я их, злоязычников, побью. (Хватает дубину и тоже бьет.) "
В общем, вот такие шекспировские высоты и глубины.
26 июля, вторник
Эпоха лилий и флоксов. У нас сейчас тоже смог, как в Москве, душно, жарко, а когда солнце пробивается - вообще как на костре инквизиции, на сырых дровах. Но ничего, мне лишь бы тепло и чтоб сверчки пели.
На яблоне зеленушки скандалят. Их голоса - как клаксоны игрушечных машинок. Птенцы быстро растут, еще недавно были все встрепанные, в помятом пуху, а теперь их можно отличить от больших только по важному и растерянному виду, точно они забыли, зачем здесь оказались.
Ко мне в комнату лезут пауки, у них, должно быть, переселение народов. Мелких и худеньких я принимаю, а здоровенных гоню в окно, и они убегают, теряя ноги.
+++
Я планирую закончить свою книжку за одну-две махаманвантары. И, если вытянуть все слова в строчку, она будет длиной от Солнца до Плутона. А если смотать ее в клубок - ее можно запустить десятой планетой в Солнечной системе и назвать
27 июля, среда
Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом
...все ваше: Павел ли, или Аполлос, или Кифа, или мир, или жизнь, или смерть, или настоящее, или будущее, — все ваше; вы же — Христовы, а Христос — Божий.
28 июля, четверг
Который день снится фэнтези, не запоминаю и не записываю, потому что все по книжкам. Но сегодня было забавно.
Цесаревна гуляла по крепостной стене с книжкой "Дева Евстратий и ребёнок". Потом эта дева Евстратий объявилась лично, как английская шпионка непонятного пола (шевалье д'Эон, что ли?). А ребёнка разыскивала Тайная канцелярия в дворцовых подземельях. Мне дали кулёк мятных пряников, чтобы я на них его выманивал.
Про книжки (про всякую фигню не пишу, хотя активно читаю):
СТАРОБИНЕЦ. ПЕРЕХОДНЫЙ ВОЗРАСТ
Русский хоррор. Страшно. Можно и дальше ее читать.
МАМЛЕЕВ. БЛУЖДАЮЩЕЕ ВРЕМЯ - 8/10
Очень русский, московский, хороший, страшный роман.
БОЛДУИН. СКАЖИ, КОГДА УШЕЛ ПОЕЗД?
Про бедную негритянскую жизнь, хороший рассказ.
МАРГЕРИТ ДЮРАС. АВТОБИОГРАФИЧЕСКАЯ ПРОЗА.
Как она ждала мужа из концлагеря и выхаживала его, дневник. Другие записи - тоже о войне, о том, как она ради арестованного мужа крутила с гестаповцем и потом давала показания против него в суде, и как допрашивала предателя. Как ни странно, я думаю, что в литературной обработке это было бы сильнее. Или просто все, что написано о войне западно-европейцами (кроме немцев), мне кажется неправдоподобным и странным. Всегда присутствует легкое искажение, то ли зеркало у них не то, то ли реальность. Впрочем, Дюрас и ее друзья по Сопротивлению считали слишком необычной.
ПОЛ БОУЛЗ. ИЗБРАННЫЕ РАССКАЗЫ
Очень мало осталось того, что я не читал у него, очень жаль, Боулз меня завораживает.
ВЛАД МЕНБЕК. ДЖЕБЕ - ЛУЧШИЙ ПОЛКОВОДЕЦ АРМИИ ЧИНГИСХАНА
Хороший исторический роман, написан в приятной простой старинной манере, как для детей. Тут все, кто есть у Фобса - Субедей, Джамуха, Теб-Тэнгри в детстве, Джелме, Хасар - прям, как про родных читаю, с удовольствием. Автору бы еще с -тся/-ться разобраться, и все будет хорошо.