только стонал и умолял прекратить. А когда он наконец возмутился (просто дальше определенного предела даже кроткий человек не имеет права терпеть, некоторые оскорбления прощать просто нельзя, иначе тебя самого будут считать или трусом, или ничтожеством), его, кажется, даже Лермонтов пожалел и признавал, что зашел слишком далеко.
Лермонтов был человек очень умный, смелый и с железной волей. Бабуля старательно воспитала в нем сознание собственной исключительности, и всех окружающих в детстве он легко подавил и через колено переломал, так что они тоже признавали за ним безусловное первенство. Но как только он от бабушки выбрался в люди, то понял, что для светского общества он никто - незнатный, некрасивый, с темной семейной историей, и методов против Кости Сапрыкина у него нет. И тогда он сознательно выбрал себе манеру поведения - производить как можно больше шума, всех раздражать, лишь бы замечали, лишь бы о нем говорили и боялись задеть. Понятно, что он чувствовал себя слишком уязвимым, и эдакую превентивную ковровую бомбардировку устроил, чтобы с ним связываться боялись.
Цель у него была ни хрена не благородная - хотел влезть в высший свет любой ценой, и все первоначальные обиды оттого, что его там никто не ждал. Меня еще в детстве, когда я на него смотрел с восторженным идеализмом, безмерно удивляли в стихах его вечные претензии к "свету". Я думал: да какое ему дело до мнения этих идиотов? Что он ноет? "Ты - царь, живи один..."
Мастерство злословия он оттачивал нарочно. И цели своей, надо сказать, добился. Манера злословить у него была самая поганая: выбирал жертву и начинал травить. Прилипал насмерть. Однокашники жаловались на его насмешки и назойливость в комплексе. Ходил хвостом и говорил гадости, пока человек не взорвется. Тут становился доволен и отваливался на время. Причем, граф Олсуфьев, который вообще еще мальчишкой был, на пять лет моложе, его сразу осадил, и Лермонтов счел неразумным его впредь задевать. Выбор жертв ему чести не делает - самых безответных третировал. (Куприн, кстати, тем же отличался). Никаких интелоектуальных дуэлей, соревнований в остроумии, нет - всегда игра в одни ворота. Я думаю, это у него что-то вроде невроза было. Он сам признавал, что нехорошо обижать людей, которые ему ничего плохого не сделали, но точно бес за язык тянул.
Да, и то что он университет бросил и в юнкерское пошел - не трагическая ошибка, а сознательный и абсолютно верный выбор. В гвардии ему было куда лучше, чем могло бы быть в университете. В армии никто его интеллектуальное и культурное первенство не оспаривал, в храбрости он тоже никому не уступал, и перед его эпиграммами все окружающие были беззащитны, и, по большому счету, у них было не так много развлечений, так что злоречивый насмешник в полку был, по сути, находкой.
А в университетской среде? На самого умного он бы не вытянул, не такой у него склад ума, чтобы в науках преуспевать, а на его насмешки университетские приятели в ответ могли бы такие озера дерьма вылить - там мастера интриги и злословия и остроумцы почище Лермонтова водились, и даже срифмовали бы без проблем. И потом куда? Чиновничья карьера? Ужос какой! Лермонтов - титулярный советник? А сильно выше он вряд ли бы поднялся, с его-то характером. Поручик - куда лучше звучит. В общем, Лермонтов всегда знал, что делал, даже если со стороны это выглядит придурью. В гвардии ему было комфортнее всего, хоть и скучно.
И главное, я вообще для него никакого будущего не вижу. Вот, скажем, был бы я волшебник в голубом вертолете... Что бы ему такого предложить, чтобы он перестал суицидальной дурью маяться? Вообще нечего. Успеха в свете он сам добился, только чет его это совсем не обрадовало - скорее, выбило почву из-под ног. К чему теперь стремиться-то? Женщины его и так любили, только он мгновенно переставал их любить в этом случае. Глубоких чувств ни к кому не было. Жениться бабушка бы не позволила, пока жива, да и не позволил бы он жене на себя влиять. А нашел бы равную себе по силе характера - могло бы кончиться кровью и каторгой, не ужились бы. Ни к какому серьезному делу он тоже из-за характера не пригоден, слишком уж эгоцентричен, ни подчиняться не мог, ни сотрудничать, ни своими личными интересами ради общего дела пренебречь - у него ни опыта такого, ни жизненной установки. Он свою судьбу строил, и любое дело из бравады и самоволия развалил бы назло начальникам. Его даже война в разум не привела.
В революцию? Вот усмирителем польского восстания я его прекрасно представляю, в любимой красной рубашке, как на чеченские аулы ходил, а в компании с немытыми семинаристами типа Чернышевского и Петрашевского - это вряд ли. Демократизма в Лермонтове ни на грош, он даже девками деревенскими брезговал, чо уж там о соратниках говорить. А декабристы (хорошего рода и из высшего света) уже на каторге, прошло их время, да и у декабристов, я думаю, он бы скорее с Пестелем за диктаторскую власть резался бы, чем идеалистические беседы с Рылеевым вел об освобождении крестьян. Не было в нем идеализма, на красивые лозунги не поведется - слишком умен, скептичен и проницателен. В общем, революционеры с Лермонтовым точно в пролете.
Единственное, куда я додумался Лермонтова пристроить - это путешествия и географические открытия. Причем, не дай Бог, не начальником экспедиции, а так, летописцем и вольным спутником, типа писатель-путешественник. Но в самоволку его бабушка не пустила бы, а в серьезную компанию его с такой репутацией не взяли бы.
В общем, беда. Лермонтов был обречен, и скорее раньше, чем позже. Не было у него никакого будущего. Он и сам-то вперед не смотрел. Смерть у него, с одной стороны, случайная, с другой - он на что-то подобное всю жизнь нарывался, и получилась настолько в его стиле, что будто он сам все срежиссировал, вплоть до тела, брошенного на дикой скале под бешеным ливнем.
* * *
Немножко цитат из Добротолюбия.
Антоний Великий:
- Куда бы ты ни пошел, всегда имей Бога пред своими очами; чтобы ты ни делал, имей на то свидетельство в Писании; и в каком бы месте ты ни жил, не скоро уходи оттуда.
- Не выходи, говорил, из келлии, а то потеряешь страх Божий.
- Не будь искушений, никто бы и не спасся.
Макарий Великий:
- Бог вложил в человеческую душу разумение, волю, владычественный ум, воцарил в ней и иную великую утонченность, соделал ее удободвижною, легкокрылою, неутомимою, даровал ей приходить и уходить в одно мгновение, и мыслию служить Ему, когда хочет Дух. Одним словом, — создал ее такою, чтоб соделаться ей невестою и сообщницею Его, чтоб и Ему быть в единении с нею, и ей быть с Ним в единый дух, как сказано: прилепляйся Господеви един дух есть с Господом (1 Кор. 6, 17).
- Адам, пока держался заповеди, был другом Божиим — и с Богом пребывал в раю. В Адаме пребывало Слово, и имел он в себе Духа Божия. Само пребывавшее в нем Слово было для него всем: и ведением, и ощущением (блаженства), и наследием, и учением.
- Видимыя твари связаны каким-то неподвижным естеством; не могут они выйти из того состояния, в каком созданы, и не имеют воли. А ты создан по образу и подобию Божию. Как Бог свободен и творит что хочет, так свободен и ты.
- Природа наша удобоприемлема и для добра и для зла, и для Божией благодати и для противоположной силы. Она не может быть приневоливаема.
- Лукавый князь — царство тьмы, вначале пленив человека, так обложил и облек душу властию тьмы, как облекают человека, чтобы соделать его царем и дать ему все царския одеяния, и чтобы от головы до ногтей носил он на себе все царское. Так лукавый князь облек душу грехом, все естество ея, и всю ее осквернил, всю пленил в царство свое, не оставил в ней свободным от своей власти ни одного члена ея, ни помыслов, ни ума, ни тела, но облек ее в порфиру тьмы, Как в теле (при болезни) страждет не один его член, но все оно всецело подвержено страданиям: так и душа вся пострадала от немощей порока и греха. Лукавый всю душу облек в злобу свою, то есть, в грех; и таким образом тело соделалось страждущим и тленным.
- Похищен свет его, и облечен он во тьму. Убили душу его, разсыпали и разделили помыслы его, совлекли ум его с высоты.
- Грех взял его в свое подданство, и сам, как некая бездна горечи, и тонкая и глубокая, вошедши внутрь, овладел пажитями души до глубочайших ея тайников. Грех обратился в привычку и предубеждение, с младенчества в каждом возрастает, воспитывается и учит его худому.
- Для кого не возсияло солнце правды — Христос, у кого не отверзлись душевныя очи, просвещенныя истинным светом, — все те покрыты тою же тьмою греха, имеют в себе то же действие сластолюбия, подлежат тому же наказанию, и нет у них очей, которыми бы могли видеть Отца.
- Князь лукавства, будучи некою мысленною тьмою греха и смерти, каким то сокровенным и жестоким ветром обуревает и кружит весь на земле человеческий род, непостоянными помыслами и мирскими пожеланиями уловляя человеческия сердца, тьмою неведения, ослепления и забвения наполняет всякую душу, нерожденную свыше, и мыслию и умом не преселившуюся во иный век, по сказанному: наше житие на небесех есть (Фил. 3, 20)
- Осталась в человеке свобода, какую Бог дал ему в начале. Как совершенный не привязан к добру какою-либо необходимостью, так не привязан и ко злу погрязший в грех и делающий себя сосудом диавола
* * *
САМСОН И ДАЛИЛА, Сен-Санс. - Мариинский театр, дир. Гергиев. Поют: Екатерина Семенчук, Грегори Кунде, Роман Бурденко.
Вторую половину только послушал. Очень красиво. Поют хорошо, музыка чудесная. Постановка интересная, из жизни французской богемы, а не библейские времена, но мне чет особо не зашла, меня неон чет раздражает. Опять Лас-Вегас, блэк-джек и шлюхи. Далила - немолодая, некрасивая, но как большинство певиц, победительно женственная - взгляды, сознание своей силы, все дела. Самсон похож и внешне и голосом на моего знакомого певца из Мариинки, но не он. Как это может быть? Хороший.
Надо как-нибудь целиком посмотреть. Я вообще из французов Сен-Санса чуть не больше всех люблю, и Бизе еще.
Кстати, наши певцов просто заваливают цветами. В иностранных театрах я такого не видел, и аплодируют с большей страстью, так что стены рушатся (походу, наши видят особый кайф в возможности разрушить ченить).
ФЕСТИВАЛЬ БАРОЧНОЙ МУЗЫКИ в Амброне. Бенедиктинское аббатство Нотр-Дам. Солаццо-ансамбль, Анна Данилевская. Ансамбль Les ombres. Ева Зайчик.
Очень красиво, спокойно, возвышенно. Аббатство XI века строгое, беленые грубые стены, простые витражи. Такой живой, дышащий звук старинных инструментов (один очень странный, типа деревянной гармошки, поставленной набок, с грифом как у контрабаса, другой - пучок трубок, и даже скрипки не похожи на нынешние - из светлого дерева, кажется, без лака). От всех поющих в церкви глаз не отвести, голоса они не форсируют и специфических оперных рож поэтому не корчат, спокойные одухотворенные лица, и пение их освещает внутренним светом. А тут еще при свечах поют, живой огонь. И музыканты такие сосредоточенные. Во всех - наивное и чистое старание сделать все как можно лучше. Если бы я был певцом, я бы хотел чем-то вроде этого заниматься. Маленький ансамбль, духовная музыка, концерты в соборах и маленьких исторических залах, публика отборная, и ее немного.